Дмитрий Дашкевич: Из Беларуси не уеду

Вышедший 28 августа на свободу лидер оппозиционного белорусского "Молодого фронта" Дмитрий Дашкевич в интервью DW рассказал об условиях своего содержания в местах лишения свободы, где он провел 2 года и 8 месяцев, а также о том, чем планирует заниматься после освобождения.

DW: Вас задержали 18 декабря 2010 года, за день до президентских выборов, до акции протеста, о которой объявили оппозиционные кандидаты в президенты еще до голосования. Что ты чувствовали тогда?

Дмитрий Дашкевич: Было очень обидно. И тогда, и сейчас. Хотя мы пытались соблюдать конспирацию, но, видимо, допустили какую-то ошибку. И нас с Эдуардом Лобовым, с которым мы проходили по этому уголовному делу (о хулиганстве, в котором признали виновными Дашкевича и Лобова. - Ред.), взяли.

- Что было самым сложным за эти тридцать два месяца пребывания за решеткой?

- Если серьезно, то это духовная борьба. Я человек верующий, и все там происходящее воспринимается довольно трудно. А также борьба физическая. Когда голодаешь в изоляторах, там 10-15 градусов тепла, а ты в одной тоненькой тюремной хлопчатобумажной робе, то это действительно очень трудно.

- Где вас держали в Гродненской тюрьме и как там кормили?

- Тюрьма в Гродно - типичный следственный изолятор. Находился я в камере-одиночке площадью примерно шесть квадратных метров. Что касается питания, то оно однообразное. Кстати, если в колониях два раза в неделю дают яйца, то в гродненской тюрьме - ни разу.

В 6 часов утра дают 200 грамм каши - сечки или перловки. И хорошо, если там не половина воды. Вот это ты съедаешь с куском черного хлеба. Через шесть часов дают 400 грамм супа (и не надейтесь найти там что-нибудь мясное, хорошо, если там окажется капуста или картошка) и 200 грамм каши (там может быть немножко мяса, а может и не быть). Я смешивал суп с кашей, получалось 600 грамм вот такого супчика с кусочком хлеба. И еще через шесть часов - еще 200 грамм каши, обычно с рыбьими кишками и с кусочком хлеба. Никаких овощей и фруктов, никакого лука и чеснока.

- Насколько заключенные колоний и тюрем владеют информацией о том, что происходит за стенами пенитенциарных заведений? Откуда вы вообще черпали информацию?

- Можно выписывать газеты. Но есть такая особенность. Например, так называемые "блатные" ходили по камерам и говорили: не подписывайся на "Народную волю", на "Белгазету" (негосударственные белорусские издания. - Ред.), дабы чего не случилось. А могут и по голове дать. Вообще на всю зону приходят по паре независимых изданий, их передают друг другу. Также приходят официальные газеты, в некоторых камерах есть телевизоры, но там можно смотреть только государственные каналы. В Гродненской тюрьме у меня было только FM-радио.

- Ощущал ли вы поддержку извне?

- Очень сильно. Мне приходила масса писем, местные активисты буквально воевали за меня в Гродно, за что сами получали административный арест. А в Мозыре, где я был до этого, сначала в мой адрес звучали угрозы об изнасиловании, о том, что "закатают в бетон". Понятно, что это были "понты", никто бы на это не отважился, но все равно. Что они могут сделать реально? Закинуть в изолятор и "подмолаживать" - это значит избивать. Вот посидишь в изоляторе дней десять-пятнадцать, на пайке в 200-400 грамм, и "подмолаживать" тебя будут каждый день. Непросто все это.

А потом они (сотрудники пенитенциарного заведения. - Ред.) сами уже были в шоке, когда началась волна поддержки, в том числе и в СМИ.

- А была ли международная поддержка, например, со стороны европейских дипломатов?

- Была, и довольно ощутимая. Было много писем, телеграмм из европейских посольств, поздравлений. Причем дипломаты писали как мне, так и начальнику, например, Горецкой колонии, где я находился раньше. Там были сильно удивлены и даже поражены всем этим.

"Международная амнистия" организовала такую кампанию, когда дети в школах пишут письма и посылают свои рисунки, все это очень приятно. Все акции солидарности действительно влияют на администрацию колоний и тюрем. Раньше они такого не видели. А теперь они, судя по всему, начинают понимать, что такое политический узник.

- Как к вам вообще относилась администрация колонии, тюрьмы?

- В основном нормальное было отношение. Но, естественно, очень часто боялись его проявлять.

- А какое было отношение со стороны других заключенных?

- Тоже нормальное, но другие заключенные также под жестким прессингом. Особенно те, которым 20-25 лет. За контакты со мной их могли и наказать, бросить в тот же карцер или отказать в условно-досрочном освобождении. По-разному бывало. А так, в принципе, нормальное было отношение.

- Чем вы собираетесь заняться в ближайшем будущем?

- Буду продолжать общественно-политическую работу. Видимо, уже настала пора уступить место руководителя в "Молодом фронте". Уже подросло новое поколение талантливой и активной молодежи. Но прекращать активную деятельность не собираюсь.

- Многие из тех, кто после арестов после президентских выборов прошел через СИЗО КГБ, через колонии и тюрьмы, уехали из Беларуси, стали политическими эмигрантами или просто остались на Западе. Нет мыслей покинуть страну после всего того, что с вами произошло?

- Ни разу не возникали. Я жил, живу, буду жить здесь и умру здесь. Единственное, если власти возьмут в заложники моих самых близких и любимых людей, и им будет угрожать смертельная опасность, а спасением для них мог бы быть мой отъезд, тогда, возможно, да. Но сам по своей воле я никуда отсюда уезжать не собираюсь.