Звягинцев вернул российское кино в мировой кинематограф
1 апреля 2004 г.
После 12 лет отсутствия возвращается сурового и загадочного вида человек к жене и двум своим сыновьям. Где он пропадал так долго и почему, остается тайной. Экспедиция на предполагаемую рыбалку оборачивается для отца и братьев испытанием на зрелость с трагическим исходом. Место деспотичного и карающего наставника пустым при этом не остается.
Немецкая критика в целом очень позитивно отзывается о картине, предлагая сразу несколько вариантов её интерпретации. "Аллегорией на тему российского 20-го века", "философской притчей о угнетении и свободе, насилии и покорности", размышлением о попытках "сломать человека", называет фильм Ральф Шенк из журнала "Фильмдиенст". Но и "религиозные, а также мистические" нюансы не прошли мимо внимания кинокритика, который особенно отмечает "первоклассную актерскую игру", а также отличную режиссерскую и операторскую работу.
Двойной смысл усмотрел в названии картины кинокритик немецкой газеты "Франкфуртер альгемайне" Андреас Кильб, который пишет, что фильм символизирует одновременно "возвращение российского кино на мировую кинематографическую арену". По мнению кинокритика, Звягинцеву на протяжении всего фильма удалось сохранить баланс между аллегорией и реальностью, что является в кино наиболее трудным делом. Великие режиссеры, пишет Кильб, не складываются постепенно, они просто приходят и заявляют о себе. Андрей Звягинцев, указывает немецкий кинокритик, великий режиссер.
Преемника Тарковского видит в российском дебютанте и Ян-Шульц-Ояла, которого также восхитили глубинные пласты толкования и полифоничность "Возвращения". Критических голосов в нынешнем потоке хвалебных рецензий на фильм обнаружить пока не удалось.
А ведь не далее, как в сентябре прошлого года после триумфа "Возвращения" на Лидо, некоторые немецкие кинокритики углядели сквозь туман безупречно воссозданной эстетики "шестидесятников" не что иное, как весьма сомнительное прославление культа насилия и деспотизма. (эв)