Кости на алтарь искусства: "Весна священная" на Рурской триеннале

Под нежные звуки пастушьих свирелей (имитируемых в партитуре Стравинского фаготом и английским рожком) над сценой зависает устрашающая конструкция из железных балок. На них укреплены кубические и конусообразные контейнеры.

С первыми звуками "Весенних гаданий" из некоторых контейнеров начинают виться небольшие белые струйки. Они извиваются, сливаются в хороводах... Может, это летящие белые руки танцующих девушек? Постепенно в "Плясках щеголих" и молодецких "Играх двух городов" в действие приходит вся поднебесная артиллерия: одни машины извергают фонтаны, другие создают вибрирующие занавесы из белоснежной пыли, третьи "испускают" вихри и смерчи. К апофеозу, "Великой священной пляске Избранницы", вихри слабеют, потоки мелеют, лишь мелкий ручеек бесшумно стекает на сцену.

Что же танцует в лучах прожекторов среди живописно-бетонных стен и филигранных стальных стропил Gebläsehalle - бывшей теплостанции старой фабрики в Индустриальном парке Дуйсбурга, одной из центральных площадок фестиваля Рурская триеннале? На прекрасном итальянском языке, способном облагородить что угодно, этот материал называется "polvere negli occhi" - "прах быков". По-русски прозаичней: костная мука.

В предпоследней сцене "Весны" Игоря Стравинского, "Действе старцев", сцену закрывает занавес, на который проецируется, в такт музыке, технологическое описание изготовления этой самой муки: от умерщвления животных и очищения костей от мяса до многократного накаливания при температуре до 1000 градусов и выше, пока белоснежная пыль, забывшая, что некогда носила по лугам живое существо, не превращается в фосфорное удобрение. Последнее, в свою очередь, используется для спасения загубленных земледелием земель.

Учитывая, что и в "Весне священной" речь идет о ритуале весеннего оплодотворения земли, ради которого приносится человеческая жертва, параллели не приходится долго искать. В конце мы узнаем, что ради шести тонн костной муки, использованных в постановке, на алтарь искусства принесли свои кости 75 особей крупного рогатого скота. То, что постановщик Ромео Кастеллуччи - радикальный моралист, известно давно. Но морализаторство - не главное. Главное: эта постановка - выдающееся, цельное в своей эстетике и идеологии высказывание.

Танец без танцоров

Обходясь в своей хореографии без живых танцоров, Кастеллуччи показывает, о чем в принципе идет речь в современном танце: о скульптурности тела или иного материала, о создании формы, о динамике и драматургии движения.

Кастеллуччи рассказывал, что "Весна священная" Стравинского была первым сочинением, которое ему довелось услышать в концерте: "Я был потрясен и не мог понять, почему эта старая академическая музыка звучит более радикально, чем любой панк-рок? Я запомнил каждую ноту". Нынешняя постановка - попытка знаменитого итальянского хореографа и режиссера "поделиться" этим потрясением, очистив одно из самых репертуарных сочинений от налета привычности, вернуть "Весне священной" ее радикальность.

Без оркестра, но не без Курентзиса

Премьера "Весны священной" в постановке Кастеллуччи должна была состояться в прошлом году. Танец машин и измельченных костей должен был сопровождать харизматичный Теодор Курентзис и его ансамбль MusicAeterna.

Проект планировался как совместный проект с Пермью, где с некоторых пор воцарился Теодор Иоаннович. Проектне состоялся, так как грандиозный замысел не удалось реализовать в намеченные сроки. Курентзис играл в прошлом году без Кастеллуччи. Художественный руководитель Рурской триеннале Хайнер Гёббельс (Heiner Goebbels) оправдывался, повторяя, что воплощение "выдающихся художественных идей" подвержено "разнообразным рискам".

В этом году музыка Стравинского в интерпретации Курентзиса (в своей радикальности и обнаженности звука способная конкурировать с новаторской хореографией Кастеллуччи) звучит в записи. И кажется: в том, что машины и прах танцуют под фонограмму, есть свой смысл. Тем не менее, проект должен быть реализован в полном объеме в рамках Дягилевского фестиваля в Перми в мае 2015 года.

ДНК новизны

Пожалуй, только Байройтский фестиваль обладает столь же уникальным "генетическим кодом", как и Рурская триеннале. Создатель фестиваля, покойный Жерар Мортье, один из самых выдающихся стратегов современного искусства, заложил в свое детище "ДНК новизны". Именно к этой исходной идее вернулся 12 лет спустя композитор и режиссер Хайнер Гёббельс.

По правилам триеннале, проходящей в стенах памятников индустриальной культуры, каждый руководитель возглавляет ее в течение трех лет. На третий (и последний) год "правления" Геббельса можно констатировать: в рамках фестиваля можно было увидеть невиданное и услышать неслыханное. "Весна священная" - одно из доказательств этого.