Андрей Кураев: Люди в России перестают слушать церковь

Российский богослов Андрей Кураев сообщил, что решил уехать из России в Чехию, чтобы, как он написал в Telegram, не уподобляться герою анекдота, который "погиб после троекратного отказа сесть на спасательный вертолет". В августе 2022 года Кураев был оштрафован "за дискредитацию армии России", а в апреле 2023-го лишен сана в Русской православной церкви (РПЦ). По поводу анонсированного отъезда Андрея Кураева в РПЦ сказали, что все, что в последнее время писал и делал экс-протодиакон, дистанцировало его как от Русской церкви, в которой он являлся клириком долгое время, так и от большинства российского общества. В подкасте "DW Новости Шоу" Андрей Кураев объяснил, почему его взгляды не совпадают с позицией РПЦ и почему он решил покинуть Россию.   

DW: Как бы вы сейчас охарактеризовали РПЦ с точки зрения российского общества?

Андрей Кураев: Все правильно сказано. Я давно уже говорю, что я благодарен Богу за то, что он позволил мне уже много лет потихонечку отползать от патриархии, от административного центра. Это дистанцирование началось с 2011 года, когда вдруг я, к изумлению своему, увидел, что патриарх Кирилл взял курс на превращение православной церкви в силовой институт, в силовое ведомство.

- Но РПЦ говорит, что вы отдалились от российского общества. Вы себя чувствуете отдалившимся?

- Конечно, и для меня это главная потеря.

- И от верующих тоже?

- Да, да, вот если говорить громко, то я потерял родину. Это не связано никак с эмиграцией. Это связано именно с тем, что я потерял чувство радости от слова "мы". Для человека все-таки очень важно иметь какую-то такую большую идентичность. И вот я с горечью говорю, да, я ее лишился, потому что то, что радует моих соотечественников, - это слово надо писать с буковкой "z" теперь - зотечественники - совсем их радости не мои.

- А что стало последней каплей? Вы писали про "троекратный отказ сесть на спасательный вертолет".

- Троекратный - это из анекдота. Что касается приглашений - ну, отец Андрей, скорее уезжайте - их было много, много больше чем три. Угроз, которые звучали здесь, их тоже было много больше, чем три, поэтому давайте анекдот не будем воспринимать как буквальную статистику. Точно так же не будем считать объявление о принятом решении совершившимся фактом пресечения границы. Это не одно и то же.

А триггерами стали заявления официального спикера патриархии Вахтанга Кипшидзе в начале октября о том, что, во-первых, меня объявили сумасшедшим; во-вторых, было сказано, что тюрьма по мне плачет, нужно уже уголовное дело против меня возбуждать, потому что я оскорбляю религиозные чувства, оскорбляю путем критики святейшего патриарха Кирилла.

Особенности современной, не очень правовой ситуации в России, в том, что государство удивительным образом у нас стало очень демократичным в одном отношении - оно делегировало рядовым гражданам право брать на себя инициативу репрессий. То есть, если раньше глагол "возбуждаться" в правовом смысле означал действия прокуратуры - возбуждено некое дело, - то теперь эта правовая и политическая эрекция дозволена любому гражданину, который сочтет необходимым написать донос.

Будь то православные активисты, или ветеран каких-нибудь боевых действий, или просто патриот своей родины и правильный гражданин. А поскольку при этом речь идет о таких эфемерных субстанциях, как чувство - люди почувствовали себя оскорбленными - это исключает возможность объективного анализа.

Оскорблены чувства или нет? Я понимаю, что можно судить человека, который ворвался в чужой храм и помешал проведению молитвы. Тут совершенно понятные действия, а вот оскорбление религиозных чувств - это туманная очень сфера, но этот туман зато упирается в очень жесткую, железобетонную конструкцию. Наши российские суды разучились выносить оправдательные приговоры.

- Но довольно давно.

- Сейчас особенно ярко стало на фоне именно абсурдности обвинений. Плюс к этому еще одна интересная деталь - то, что наши судьи вдруг забыли такую маленькую штучку, как срок давности. Да, сегодня могут привлечь человека по обвинению в записи, которая у него была лет 15 назад. И, кстати говоря, и пресловутые статьи по дискредитации (армии РФ. - Ред.) - они же ведь тоже не ставят внятные временные рамки. Нельзя дискредитировать только товарища Шойгу и тех, кому посчастливилось служить под его началом. Или это касается сослуживцев маршала Жукова, или фельдмаршала Кутузова, или Александра Невского?

- Вы сказали, что вы остались без родины. Если говорить о вашей самоидентификации сейчас в Праге, там довольно большое российское сообщество. Люди, которые уехали с началом войны в Украине, выступая против нее. Вы ощущаете себя частью вот этой, если так можно сказать, оппозиционной антивоенной диаспоры?

- Пока я еще с ними не знаком. Поэтому не могу сказать. Знаете, у церковных людей очень важна корпоративная сословная идентичность. Сословие духовенства. Теперь значительная часть российского руководства считает, что я из него исключен. При этом, что удивительно, вы знаете, вот этот указ патриарха о лишении меня сана имел место в начале мая. За истекшие полгода я не встретил ни одного человека из числа тех, кто раньше называл меня отец Андрей, и чтобы этот человек переменил это обращение. Даже епископы Русской православной церкви, с которыми я беседовал. Вот сегодня, кстати, с одним митрополитом беседовал, который, естественно, уговаривал меня не уезжать - "ну, отец Андрей, ну подумай" и так далее. Вот эта сословность, конечно, важна, из нее грустно выходить, расставаться с ней. Это факт.

Второе - это, скажем, для меня очень важная часть - университетская, эмгэушная. И вот это даже еще более болезненно, потому что здесь дело не в личных связях, а в том, что знаете, в советские времена, в позднебрежневские времена моей юности считалось, что если у человека на носу очки, а за спиной университетский бэкграунд, то, скорее всего, мы с ним относимся к одному субэтносу, о котором сказано: есть обычай на Руси ночами слушать Би-би-си, ну, и Deutsche Welle, конечно. А сегодня это не так, и мне очень грустно бывает. Вот очень грустно бывает встречать вроде бы своих людей, но они контуженные ящиком.

- Поскольку вы проводите исторические параллели - после Октябрьской революции была большая эмиграция из России и была создана Русская православная церковь за рубежом, которая потом влилась в РПЦ. Вы знаете лучше об этом. Ожидаете ли вы сейчас такого же процесса - разделения верующих и церквей?

- Нет, не ожидаю. До некоторой степени оно если и происходит, то как? Люди, которые находятся в России, они просто сбавляют градус своей церковности. Они защищают остатки своего уважения к церкви тем, что перестают ее слушать. Держать дома визуальный образ православия в виде иконы - это да. В библиотеке хранить и перечитывать любимые тексты - это да. Люди боятся - пойду я в храм, а батюшка меня там начнет агитировать понятно за что - вот это, пожалуй, нет. То есть, важно успеть убежать из храма до начала проповеди или соответствующей молитвы за победу. Такого рода разделение людей вряд ли ищет какого-то организационного оформления. Другое дело - в заграничных приходах, где есть возможность куда-то уйти, возмжоность выбора.

- Еще есть украинские верующие, которые тоже ходили в эти же православные приходы, и там возникают конфликты.

- Конфликты все-таки, скорее, редкость, но люди просто голосуют ногами, перестают ходить в этот храм, ищут свои храмы, пусть даже им дальше придется куда-то ехать. Или это будет храм другой юрисдикции, или, опять же, украинский храм, в который будут ходить, но где вот эта травма не будет им нанесена. При этом, естественно, я слышу много стонов на тему о том, что "путинферштееры" встречаются и в зарубежных храмах Русской православной церкви. Всерьез никакого раскола я не ожидаю. Брожение умов - да. Но это и хорошо, что-то должно настояться.

Смотрите также: