Яка Бизиль: Наше дело было эвакуировать Навального

Создатель и руководитель фонда Cinema for Peace кинопродюссер Яка Бизиль (Jaka Bizilj), который организовал доставку в берлинскую клинику "Шарите" российского оппозиционера Алексея Навального, перед этим госпитализированного в Омске с подозрением на отравление, в интервью DW объяснил, как все это происходило и каким образом были преодолены все препятствия, мешавшие доставке.

DW: Вы лично оказались в фокусе внимания в истории с предположительным отравлением Алексея Навального. Расскажите, что происходило после первого телефонного звонка из Москвы на прошлой неделе?

Яка Бизиль: Забавно, что когда весь мир уже знал, что происходит (с Навальным. - Ред.), я еще ничего не знал. В тот день я не очень хорошо себя чувствовал и спал дольше обычного. И когда проснулся, увидел несколько пропущенных звонков от Петра Верзилова из Москвы и Нади Толоконниковой из Лос-Анджелеса. Это два участника Pussy Riot, с которыми наш фонд работал несколько лет назад. Я им перезвонил через какое-то время и когда дозвонился, они сказали мне, что их друга Алексея Навального отравили. И спросили, не мог бы я помочь им так же, как я помог Верзилову два года назад.

- Два года назад Верзилов стал жертвой отравления. И ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Насколько вам сейчас помог тот опыт?

- Очень помог! Мы не начинали с нуля, мы уже знали, где таятся главные препятствия - что потребуется, какой самолет нужен. Но самой серьезной проблемой было найти за несколько часов самолет и экипаж. Виза, бумаги - мы работали над этим всю ночь.

- Кому вы позвонили первым? Это ведь не так просто - получить разрешение на въезд в Россию в период пандемии.

- Первым делом я позвонил в "Шарите", двум профессорам, которые лечили Верзилова, чтобы узнать, готовы ли они помочь так же, как два года назад. Было забавно - один из них сказал: "О, наконец-то вы звоните, мы ждали вашего звонка с самого утра - как только увидели новости". То есть они уже думали, что это может быть аналогичный случай.

- Вы получили поддержку от федерального правительства Германии с первых минут?

- В целом мы проинформировали их о том, что делаем. Но в первые моменты главными были вопросы логистики, то есть мы не фокусировались на контактах с политическими инстанциями, речь шла, прежде всего, о гуманитарной миссии. Мы были настолько заняты этими вопросами, что не связывались с политиками немедленно. Но мы учитывали, что Ангела Меркель (Angela Merkel) и Эмманюэль Макрон сделали заявления с предложениями медицинской помощи (Навальному. - Ред.) в их странах. Мы понимали, что с этой стороны препятствий не будет.

- Какую именно поддержку вы получили для того, чтобы среди ночи раздобыть разрешение на въезд в Россию? На пресс-конференции в прошлую пятницу вы сказали, что вы работали над этим всю ночь - с кем вы это обсуждали?

- Я вам приведу один пример. Российская сторона сообщила, что готова способствовать эвакуации только после того, как будет представлено официальное подтверждение берлинской клиники на прием пациента. То есть своего рода сертификат от "Шарите", что они готовы принять пациента. Его мы получили в 11 вечера. Другие бумаги мы получили после полуночи. Где-то в районе часа или двух ночи мы собрали пилотов и экипаж, и в три часа ночи самолет поднялся в воздух.

- Немецкая сторона помогла вам в вопросе виз для России?

- Вопрос с визами стал актуален лишь на утро - когда самолет приземлился в Омске, и оказалось, что пациента в аэропорту нет - вопреки всем планам и договоренностям. Поскольку российская сторона передумала и начала говорить о том, что пациент нетранспортабелен. В нормальных обстоятельствах самолет должен был бы немедленно вернуться в Германию. Но я дал им указание оставаться на месте и не двигаться, то есть не возвращаться обратно без пациента.

Это очень легко было сказать, сидя в берлинском офисе. Но для экипажа все было сложнее - они не были готовы, скажем так, к таким приключениям в Сибири. Им нужны были визы, чтобы покинуть территорию аэропорта. Им нужен был отель. Нужно было найти больницу, установить контакт с российскими врачами - все это было очень сложно.

- Как менялась коммуникация с российскими врачами в эти критические часы?

- Вначале казалось, что все будет в порядке - после того, как в четверг Меркель и Макрон предложили помощь своих стран, а пресс-секретарь Кремля Песков сказал, что препятствий для транспортировки пациента по состоянию здоровья в другую страну нет. Но в пятницу утром что-то вдруг изменилось. И коммуникация с российской стороной - как с врачами, так и с командой Навального, - прекратилась. На два часа контакт был утерян, а когда самолет приземлился в Омске, пациента не было

- Но, в конце концов, врачам разрешили покинуть аэропорт и посетить Навального в больнице. Как это произошло?

- Сначала нужно было получить визы, то есть своего рода разрешение на передвижение по городу. Второй шаг - и в этот момент мы начали обращаться к людям, которых мы знаем на политическом уровне, с просьбами о помощи - потому что мы поняли, что ситуация в тупике. В этот момент наша гуманитарная миссия стала политической - называйте, как хотите. И мы начали просить поддержки у всех, кого мы знаем и у кого есть хоть какой-то политический вес в вопросах России.

Я не могу раскрыть деталей об этом. Но, например, президент Финляндии сам дал интервью и сказал, что Ангела Меркель попросила его позвонить Владимиру Путину. Что он и сделал. И в этом интервью он цитирует Путина - со словами, что Путин не возражает против транспортировки Навального на лечение в Германию.

То есть на разных уровнях происходило очень много вещей, перед тем как мы смогли отправить к Навальному нашу команду врачей. Что оказалось не так просто и для них самих, потому что по приезду их окружили люди в форме. Я не знаю, кто это был, ФСБ или кто-то другой, но их цель была в том, чтобы Юлия Навальная не смогла общаться с немецкими врачами. В интернете есть видео этой ситуации. Юлия там потеряла самообладание, потому что хотела поговорить с врачами.

Одновременно с этим мы проводили пресс-конференцию в Берлине и сообщали хорошие новости о том, что наши врачи получили доступ к пациенту. И мы были очень оптимистичны насчет того, что сможем его вывезти. И параллельно с этим его жене не давали говорить с врачами. В результате я организовал встречу врачей с Юлией в отеле (а не возле больницы), чтобы они смогли обменяться информацией. Очевидно, что люди на месте гораздо лучше понимают ситуацию и что нужно, чем мы в Берлине. Мы же не врачи, мы даже медицинские документы не можем нормально прочитать, так что это было крайне важно, чтобы Юлия переговорила с немецкими врачами в омском отеле.

Но что еще крайне затруднило ситуацию, так это то, что как только я получил сигнал от немецкого экипажа, что они готовы вывезти пациента, появилось заявление российских врачей, противоречащее немецким коллегам. О том, что Навальный якобы нетранспортабелен. Это отбросило нас назад. И нам пришлось снова прилагать дипломатические усилия, чтобы понять, что можно сделать.

В этот момент я попросил немецких врачей написать заключение о фактической ситуации, чтобы у нас были факты, а не предположения. В какой-то момент у всех были разные мнения. А поскольку сам я не врач, я не мог судить о том, что правильно и что нет. И, конечно, я понимаю, что у российских врачей может быть другой взгляд - на месте, в больнице, чем у немецких врачей, которые привыкли летать с пациентами по всему миру, спасая их жизни.

Так что я прекрасно понимаю расхождения во мнениях врачей. Причем независимо от политики, чисто на уровне медицины. Но чтобы прояснить это, я попросил заключение - они мгновенно это сделали, за 30-45 минут. И этот документ мы использовали для того, чтобы доказать, что состояние Навального позволяет его перевезти самолетом.

- И кому вы отправили заключение?

- Мы показали его двум-трем людям, с которыми вели переговоры. Мы также показали его официальным инстанциям как свидетельство того, что пациент пригоден для транспортировки. В то же время надо было помнить о том, что он находился в российской больнице и, соответственно, вполне нормально, что российские врачи несли за него ответственность.

Безотносительно политических предположений о том, что весь процесс мог быть задержан для того, чтобы не найти следов веществ, указывающих на возможное отравление. У нас на руках было заключение о том, что медицинских препятствий для авиаперелета нет. И примерно в 22 часа по местному времени пришло сообщение о том, что транспортировка разрешена.

- От кого оно пришло?

- По-моему, это заявили врачи и передали российские информационные агентства. И в этот момент все были настроены помочь организовать вылет как можно скорее. В идеале - немедленно. Я тоже был за немедленный вылет. Но логистика так не работает. Очевидно, что пациента нужно было подготовить, что пилоты должны были получить слот, пилоты должны были учесть предписания по поводу продолжительности рабочего дня и обязательного отдыха. В общем, мы получили слот на 8 утра. И самолет вылетел.

- Вы можете сказать, сколько все это стоило? И кто оплатил перелет?

- Когда взялись за это, мы не знали (сколько это стоит. - Ред.) - оказалось, что это не очень дешево. Но когда мы собрали все счета, то получили сообщение от команды Навального, что нам самим не нужно будет ни за что платить. Что у них есть группа людей, которая их поддерживает. Что есть некий господин Зимин (Дмитрий Зимин, российский бизнесмен, основатель фонда "Династия". - Ред.), которого я не знаю лично, кажется, он в Лондоне - и вот он взял на себя расходы на авиаперелет. Нам сказали отправить счет за услуги авиакомпании господину Зимину.

- Все эти события вызвали огромный интерес. Канцлер Меркель выступила с совместным заявлением с министром иностранных дел Масом, призвав власти России провести открытое расследование случившегося с Навальным - это крайне необычный шаг. На днях в Берлине пройдет встреча министров иностранных дел ЕС, где будут обсуждать этот вопрос. Какие ожидания у вас на этот счет?

- Думаю, что основной вопрос сейчас сводится к тому, каким партнером является Россия для мира и для Европы и действительно ли там отравляют оппонентов властей. И кто несет ответственность за эту ситуацию. Так что я понимаю, что политические инстанции хотят выяснить, был ли Навальный отравлен, кто совершил покушение, пытались ли российские власти задержать публикацию анализов, придержать его, чтобы никто не смог сделать анализ крови.

Это предположение высказал Петр Верзилов - после того, что случилось с ним. Но мне комментировать нечего. Наше дело было эвакуировать Навального - и мы эту миссию выполнили. И я не могу давать никаких политических оценок.

- Близкий к Кремлю  бизнесмен Евгений Пригожин заявил, что хочет разорить Навального (Алексей Навальный и юрист ФБК Любовь Соболь должны по решению суда заплатить 87,65 млн рублей Пригожину. - Ред.). Насколько вы озабочены тем, что это в будущем коснется вашего фонда и вас лично?

- Знаете, мы много ездили и имели дело с Ираном, Северной Кореей, с нарушениями прав человека по всему миру. Я сам был в Сирии, в Алеппо с гуманитарной миссией с делегацией немецких актеров. Мы посещали Гаити и Конго. В общем, мы были в опасных местах или там, где велись боевые действия. Так что я ничего не боюсь. Но я хочу подчеркнуть, что фонд Cinema for Peace - не политический игрок.

Смотрите также: