Подпольщица из Херсона: Верили, что Украина своих не бросит

"Желтая лента" - подпольное гражданское движение сопротивления, которое зародилось в оккупированном Херсоне после того, как в конце апреля российская администрация начала разгонять проукраинские митинги и задерживать их участников. Организаторы движения - местные студенты и молодые специалисты из сферы IT - довольно быстро нашли сторонников в других украинских городах, находившихся под контролем РФ.

Координируя действия через соцсети и чаты в Telegram, активисты "Желтой ленты" летом расклеивали в оккупированных городах плакаты с угрозами в адрес тех, кто сотрудничал с российскими властями, рисовали проукраинские граффити и занимались другой подпольной агитацией. Во время контрнаступления ВСУ на Харьковщине и на юге страны активисты начали передавать информацию о местах дислокации российских военных, помогая наносить ракетно-артиллерийские удары.

К деятельности "Желтой ленты" присоединились более тысячи человек из разных регионов, рассказывал DW в октябре один из ее координаторов. Главным условием их работы оставалась полная анонимность, только после освобождения части Херсонской области стали известны имена некоторых активистов. Через неделю после освобождения областного центра DW пообщалась с 52-летней Лилией Александровой, которую "Желтая лента" назвала одним из главных координаторов подполья в Херсоне. В октябре движение вместе с другими представителями украинских властей и гражданского общества Европарламент наградил премией имени Сахарова.

DW: Лилия, расскажите, как вы присоединились к движению "Желтая лента".

Лилия Александрова: Таким образом я хотела высказать свою точку зрения, свое отношение к рашизму, к тому, что они оккупировали мою страну, сообщить им, что они здесь нежелательные гости. Долго думала, как это сделать. Весной у нас здесь проходили проукраинские митинги - люди открыто выражали недовольство оккупацией. Я наблюдала за этим из соцсетей, скачала себе сначала Instagram, потом Telegram - из разных групп узнала, как и где эти люди собираются.

Сначала митинги были без последствий, потом они (российские военные и силовики. - Ред.) становились все наглее - мол, в конце концов, мы же вас оккупировали, какие протесты? Пошли разгоны, светошумовые гранаты, первые жертвы... Тогда в одном из чатов увидела призыв: писать на стенах "Херсон - это Украина". Через несколько дней вижу, всю улицу Ушакова (центральный проспект Херсона. - Ред.) уже растрафаретили. Сфотографировала и сбросила операторам чата, а себе думаю: неужели я так не смогу? Я принялась делать такие сине-желтые ленты из старых вещей, цеплять себе на одежду, развесила в своей церкви.

- После разгона митингов не было страшно?

- В какой-то момент стало, когда начала рисовать. Я ведь эту вот символику так всю оккупацию на себе и проносила - видите, браслеты, ленты, еще на рюкзаке платок был. Думаю, а если остановят? У меня ведь еще постоянно и телефон с собой, он у меня один, а на нем все фотографии моей работы, видео всякие. Но как-то пронесло. В конце концов, многие в городе продолжали носить украинскую символику.

Риск был всегда. Иногда бывало, только нарисуешь что-нибудь, а уж и патруль идет. Особенно летом тяжело было - темнеет поздно, поэтому я могла только свой район обрабатывать. Как-то вышла около пяти часов, ждала очень долго, чтобы улица пустая была - у меня листовки против референдума, а улица довольно оживленная. Приклеила одну, вижу - прохожий идет. Спрашивает: "Что продаете, о чем объявление?". Присмотрелся, все понял и говорит: "А вы не боитесь? Уберите, потому что я все равно сорву".

Оказалось, какой-то рашист в гражданском. Я тогда была с такой сумкой на колесиках, полной листовок. Боялась тогда не столько, что поймают, а что потеряю эти листовки - я по полтора часа каждый день над ними работала, не было принтера, приходилось через трафарет все писать. Отклеила быстренько и дальше пошла, а когда тот мужчина свернул, то снова наклеила.

- Вы сами выбирали, где и что рисовать?

- Мне постепенно стали давать задания. Координаторы спрашивали: "Лиля, вы могли бы прокрасить там и там?". Я не художник, но нарисовать ленту - не такое уж большое дело. Первая краска у меня была красная - чтобы прямо в глаза им бросалось. Потом мне операторы начали немного подбрасывать денег на краски, потому что на мое пособие по инвалидности особо не разживешься.

На все, что делали рашисты, у нас было своего рода противодействие - граффити, листовки против выдачи российских паспортов, против референдума. Но информационно они были направлены не только против оккупантов, я видела, как эти листовки влияют на херсонцев - возвращают веру в то, что Украина их не бросила. Поэтому я продолжала это делать - обещала, что ВСУ придут и все станет хорошо. И в частных беседах, и своими работами на улице.

В какой-то момент началась своего рода битва граффити, наши работы начали даже не закрашивать, а исправлять. Как-то у офиса их дорожной полиции я на столбах нарисовала "Херсон - это Украина". Вижу, через пару дней кто-то написал поверх рисунка: "Дерьмо". А еще через два дня кто-то, уже не я, рядом дописал: "Russia". Присмотрелась, выходит: "Russia - дерьмо", ну меня это вполне устраивало.

- Херсонские подпольщики общались между собой? Вообще, многие знали о том, чем вы занимаетесь?

- Непосредственно с другими участниками движения я не общалась, только через координатора. Это было главное условие, чтобы никто никого не сдал. Я вообще старалась никому о своей деятельности не говорить, но близкие все равно догадывались, потому что постоянно фотографировала работы свои и других, когда шла по улицам.

- Вас не охватывало отчаяние, чувство того, что вы одни в своей борьбе? Ведь освобождение Херсона длилось долго и стало для многих неожиданностью.

- Да, однажды осенью меня охватило такое чувство, но ненадолго. Но я верующий человек, хожу в церковь и верила, что бог не покинул Украину, а бог сильнее всех. Говорила: господи, если я делаю верное дело, то защити меня. В конце концов, я не была в этом одинока, мы в церкви все молились за Вооруженные силы.

- "Желтая лента" также помогала украинской артиллерии координировать удары по Херсону. Вам приходилось заниматься таким?

- Да, я собирала данные о том, где находятся оккупанты - что люди говорят. Но всегда говорила: нужно проверить. Кроме одного раза, когда лично снимала, как в нашей школе милиции (речь идет о Херсонском филиале Одесского университета внутренних дел, по общежитию которого ВСУ нанесли ракетный удар 2 сентября. - Ред.) селятся оккупанты, и передала эту информацию.

Спрашивали, как близко от нее люди живут. Довольно близко, частные дома через узкую улицу уже. Но я тогда сказала, что нужна доразведка. На следующий день сняла на видео, как российские военные как раз оттуда уезжали - тоже своего рода подтверждение. Это не то, чтобы я какая-то великая разведчица, у нас таким в городе многие занимались - о местах запуска ракет по Николаеву и мой сын передавал.

- В Херсоне до сих пор проблемы с электричеством и водой, изо дня в день учащаются обстрелы. Сейчас, после освобождения, вы не хотели бы переехать в более безопасное место?

- Нет, уезжать мы не собираемся, все равно будем здесь. Мне на днях привезли кучу листовок, я прошлась по своим старым местам, поклеила их заново. И что вы думаете? Снова срывают! Значит, остались еще в городе их прихвостни, и работа наша еще не закончена.

Смотрите также: