Ганнушкина о войне РФ в Украине: Нам от этого не отмыться

Российская правозащитница, председатель Комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина в интервью DW рассказала, как оценивает нынешнюю ситуацию и отношение россиян к войне, развязанной в Украине.       

DW: Как вы оцениваете происходящее сейчас?  Эту войну, которую развязала Россия против Украины, цинично называя военной операцией?

Светлана Ганнушкина: Во-первых, я оцениваю это как абсолютный кошмар. Я думаю, это самое страшное событие за мои 80 лет жизни. По-моему, такого еще не бывало. Мы пережили многое, я еще немножко помню Вторую мировую войну, хотя она закончилась, когда мне было 3 года. Помню, правда, в основном салюты победы. Потому что осознавать это я стала, когда все заканчивалось. Помню, как шли по нашему переулку побежденные немцы, а я стояла с няней и смотрела. Я видела, что эти люди сделали что-то очень скверное, и в то же время они вызывали у меня жалость, потому что они были жалкие, несчастные, их куда-то гнали в серых бушлатах с такими же серыми лицами. Все стояли при полной тишине и смотрели. А я в душе мучилась, потому что понимала, что это нехорошие люди - с одной стороны, а с другой стороны, мне было их жалко. И няня тогда сказала: "Бедные-бедные, что они наделали", и мне стало легко. И то, что мы видим сейчас... Когда-нибудь наших так поведут. И я не уверена, что их кто-то пожалеет.  

То, что сейчас происходит, этому нет оправдания. Это полное безумие и нас делают соучастниками этого безумия. С этим невозможно мириться. Несмотря на то, что все время, пока шла речь о войне, у меня в голове были воспоминания. Это было дежавю 1968-го года, как наши власти бесконечно говорили, что не будет введения войск в Чехословакию. И мы думали, что же на самом деле, верить этому, или нет - и хотелось верить, и в конце концов вы знаете, как это кончилось. Ввели войска в Чехословакию. Мы думали об этом. Но когда это началось, то все равно это было неожиданно. То, что сейчас происходит, такое  состояние общества и страны - несовместимо с жизнью этого общества и страны.

- Скажите, есть ли шанс это остановить, как можно это прекратить?

- Я не знаю, как можно это прекратить, потому что, к сожалению, это зависит от одного человека, которому как-то все умудрились подчиниться. И я не представляю себе, как мы можем это закончить, что мы для этого должны сделать, что сказать. Вы знаете, что миллион человек уже поддержали петицию: "Нет войне!". Но никто на это не обращает внимание. Конечно, миллион от 140 миллионов - это не такой большой процент, это меньше процента. Но тем не менее это все-таки миллион, это большое число людей, и потом надо учитывать, что есть люди, которые боятся. Боятся потерять работу, боятся за себя.

Мы много чего допустили, мы допустили бесконечные многочисленные фальсификации выборов. Мы допустили то, что у нас совершенно нет независимой судебной системы. Она уже абсолютно разрушена. Мы много чего допустили за это время и мы потеряли влияние на власть. А те, кто близок к власти, потеряли влияние на того одного человека, который умудрился будучи достаточно ничтожной личностью - это бывает так, к сожалению - подчинить себе свое окружение и в общем подчинить мир. Мир на это смотрел. Было ощущение, что вокруг тоже не понимают, что происходит в России, когда была Чечня, когда бомбили Грозный, когда мы приезжали рассказывали об этом в Европе.

Многим людям, в частности, Шендеровичу пришло в голову такое сравнение - крошка Цахес. Действительно Путин стал для людей выглядеть не тем, кто он есть на самом деле - не для всех но для многих. И вот результат. Сейчас в общем надо говорить не об этом, а действительно о том, как это остановить. Люди выходят на улицы каждый день, людей хватают. Мы не знаем, что еще можно сделать. Мы говорим, что мы думаем. У нас закрывают радио - единственное, которое говорило правду. Вполне можно себе представить, что закроют связь, которая сейчас возможна через интернет. Все это может быть. Как это будет дальше развиваться, непонятно. Как этому противостоять, тоже непонятно.

- Да, удручающая картина...

- Картина, действительно, удручающая. Можно чувствовать себя героем, выйдя на улицу и отсидев 15 суток. Но это смешно. Чему это может помочь? Вот, если не помогает, если не действует на людей даже то, что мы видим картины убитых. Хорошо, вам не жалко других, но это же ваши сыновья. Что может быть еще? Какой еще может быть довод?

Когда была война в Чечне, солдатские матери ездили туда, забирали пленных, привозили наоборот пленных чеченцев. А сейчас - чеченцы там воюют. Рамзан Кадыров собирает туда войска. И до этого он предложил Путину завоевать для него Украину. Все это очень грустно и невозможно представить себе разрешение такого конфликта. Совершенно ясно, что с Москвой не произойдет то, что произошло с Белградом и Багдадом. Потому что в руках у того, кто сидит в Москве, ядерное оружие. И это - человек, который не усомнится в том, чтобы уничтожить весь мир. Он безумец! 

- Но ведь это же угроза и для России тоже...

- Да, конечно, это угроза и для России тоже. И Россия с Украиной, действительно, так близко связаны. Сколько бы ни говорилось, что мы теперь не можем быть братьями. Тут, понимаете, настоящее родство, кровное, у всех есть родственники, с которым мы списываемся, созваниваемся, разговариваем. Мы все время получаем информацию от наших коллег, с которыми мы работали десятки лет. И узнаем, где они, что они. Я постоянно туда звоню, спрашиваю, что у тебя, что у другого. И понятно, что эта война нас развела. Они там страдают, а мы, конечно, мы не страдаем так, как они. Но это другое чувство - это чувство вины, которое разрушительно для человека.

И что мы можем еще? Я не знаю, что мы можем сделать еще. Я не знаю, что можно сделать, чтобы повлиять на это. Когда Нерон поджигал Рим, он думал, что он останется в истории. И, видимо, Путина эта мысль тоже увлекает. Бессмысленно говорить, что он не получает информацию, которая имеет место на самом деле, что ему лгут, потому что одно из непременных необходимых качеств руководителя - это обеспечить себе правильную информацию. Это его профессиональная работа - не добывать информацию, а обеспечить себя людьми, которые будут говорить ему то, что есть на самом деле. Так что ответственность за то, что он не получает нужной информации - если это так, как говорят некоторые - то эта ответственность тоже лежит на нем же.

Но, с другой стороны, конечно, я вовсе не хочу всю вину возложить на Путина. Это было бы нелепо. За это отвечают люди, которые его окружают. И за то, что он оказался у власти, отвечаем мы. Сколько бы каждый из нас не говорил, что никогда за него не голосовал и его не избирал. Все-таки, если есть какое-то мы, которое определяется как нация, как народ, то мы его избрали и мы несем ответственность. Но это все превращается в пафосные слова. А что делать завтра, я не знаю. Я понимаю, что буду делать конкретно я. Будут приходить люди, мы будем им помогать. Приходят люди, говорят, где путинские 10 тысяч (обещанные Путиным для беженцев с Донбасса - Ред.)? В каких-то регионах получается их добыть, достать. В каких-то, нет. И сегодня пришла женщина, которая приехала в Россию, жить в России. Она получила сегодня вид на жительство, а жить ей негде. И возвратиться уже невозможно в Украину. Уже те, кто готов был ее принять, уехали. Вот мы ее немножко обеспечили деньгами. А что будет дальше, непонятно. Понятно одно - нам от этого не отмыться, каждому из нас надо это понимать. 

Смотрите также: