Большой террор: переосмысление

1937-й. Этот год давно обрёл значение символа. Когда мы вспоминаем о людях, прошедших сталинские лагеря, о расстрелянных, погибших в годы «большого террора», мы чаще всего называем именно 37-й, хотя репрессии начались гораздо раньше. Что значит этот символ для нас сегодня, спустя 70 лет? Как мы переосмысливаем трагическое прошлое? Об этом пойдёт речь в специальной передаче «Немецкой волны» - «Дискуссионном клубе», которую вы услышите в пятницу 3 августа, в 18:15, 20:15 и 22:15 по московскому времени, а также в субботу 4 августа в 4:15 утра.

Отрывок из передачи

«Большой террор» - это не только цифры, не только статистика. Это миллионы человеческих судеб – покалеченных, оборванных биографий. О том, что пережили эти люди, написаны десятки, если не сотни книг. Вот, очень коротко, одна единственная судьба. Даже относительно, в конце концов, благополучная. Судьба ребенка, девочки, которой в 1937-м году было всего-навсего 6 лет. Отец расстрелян, мать попала в лагерь для жен врагов народа. Членом семьи изменника родины – было такое специальное обозначение ЧСИР – стала и дочь, Людмила Андреевна Богданова. Она вспоминает:

- Мы – бакинцы. Отец был редактором газеты «Бакинский рабочий», а мама - научный сотрудник музея революции имени Степана Шаумяна. В начале 37-го года, было Сталиным разослано указание первым секретарям Центральных комитетов прислать списки трех видов: на расстрел, на лагеря, и третий, просто на ссылку. И тут же, в результате этого, был арестован мой отец. Ну, так все лето мама ждала, выходила на балкон, смотрела, не возвращается ли он – потому что он не может быть врагом, они не могли его так без оснований взять и арестовать. И осенью, тогда когда Сталиным были подписаны эти списки, 3-го октября, то буквально 4-го октября, ночью пришли и арестовали маму. И меня в 37-ом году – мне уже было 6 лет, я 31-го года рождения – в детприемник. Вот в детприемнике, мне шесть лет, уши торчат, голая голова, в общем… Нас сразу наголо обрили, меня никто не может узнать… Подходит девочка 15 лет, дочь министра юстиции, говорит: «Я тебя знаю». В общем, немного меня опекала какое-то время. Мы там были несколько месяцев. Потом брат мамы, простой водитель, он ходил все время в НКВД, тогда так называлось, говори:, отдайте мне этого ребенка, отдайте, ребенок-то причем? – Нет! Это ребенок врага народа! Это же дети, которые тоже будут врагами!.. Ни в коем случае!!