Депрессивный синдром на Берлинале

В старые добрые времена безбедно жили и горя не знали патриарх семейства (он единственный работал), его супруга и дети. И если бизнес шел хорошо, то у семьи появлялся земельный участок, а на нем просторный дом с дорогой обстановкой. Папа торчал на работе, мама стояла у плиты и воспитывала потомство. И все бы хорошо, но только экономическое чудо в послевоенной Западной Германии в какой-то момент закончилось. Дети к тридцати-сорока годам обнаружили, что богатство и успех не валяются на дороге, а их мамы, не работавшие и зависящие от супругов, поняли, что упустили в жизни нечто важное, чего им уже не наверстать. Дети оказались во власти комплексов, а матери впали в депрессию.

В золотой клетке буржуазного счастья

Чуть ли не в любом кругу друзей из так называемого "приличного общества" можно услышать жуткие истории об истинном положении вещей за безупречным фасадом буржуазного счастья. Такую вот историю рассказывают сценарист Бернд Ланге (Bernd Lange) и режиссер Ханс-Кристиан Шмид (Hans-Christian Schmid) в фильме "Что остается" ("Was bleibt") - одной из трех немецких кинокартин на кинофестивале Берлинале.

Их зовут Гюнтер и Гитте. Именно так, по имени, как это нынче в моде в либеральной среде, называют папу и маму их дети - тридцатилетний Марко, мечтающий о славе писателя, и его младший брат, стоматолог Якоб, который тщетно пытается добиться финансовой независимости от родителей. Раз в год семья собирается вместе в роскошном доме в привилегированных окрестностях Бонна. Вот и на этот раз Гитта накрыла стол, а Гюнтер принялся рассуждать о сказаниях шумеров. Идиллию, пусть и наигранную, разрушила шокирующая весть. Гитте прекратила принимать антидепрессанты, которые глотала на протяжении 30 лет и требует, чтобы ее перестали считать ущербной. Семья испугалась.

Маниакально-депрессивный синдром служит метафорой для более серьезного заболевания - прогрессирующего распада семей. При высоком материальном достатке центробежные силы эгоизма легко рвут семейные узы. Коринна Харфух (Corinna Harfouch), которую российский зритель помнит по фильму "Бункер", убедила бы и Станиславского как жертва патриархального порядка, которая вдруг очнулась и встала на ноги, крайне недовольная тем, что ее принимают за больную. Возможно, и не было никакой депрессии. Просто пришло время, и женщина прозрела. 

Заразная депрессия
 

В программе "Перспективы немецкого кино" был показан фильм "Вестерланд" ("Westerland"). В режиссерском дебюте немецкого писателя Тима Штафеля (Tim Staffel), который экранизировал свой собственный роман, от расстройства психики страдает подросток, неизвестно как оказавшийся на Зюльте, модном острове немецкого севера. Когда и как он успел растерять веру в себя и весь мир, можно только догадываться. У этого юноши депрессия помножена на булемию и наркозависимость.

События в фильме происходят зимой. Пронзительный ветер, ледяные торосы, как на картинах немецкого романтикаКаспара Давида Фридриха (Caspar David Friedrich),  и безлюдные отели кого угодно вгонят в тоску. И вот на этом крайне депрессивном фоне нервный подросток влюбляется в милого и целеустремленного турка почти аполлоновой красоты. Сколько тоски и безысходности выдержит даже взаимная любовь? Правильно, даже ангельское терпение не безгранично. Зато зритель терпеливо ждет до самого конца хотя бы поцелуя на экране и, так и не дождавшись "горячей" любовной сцены между ними, приходит в восторг от этой новой романтической недосказанности немецкого кино.

Расстрел и море

Страсть немцев к романтизму с годами не проходит. В мистическом лесу исчезла героиня семейной драмы "Что остается", на берегу заколдованного в лед моря замерзла пламенная страсть героев "Вестерланда". Фолькер Шлендорф (Volker Schlöndorff) в фильме "Тихое море" заключил в оправу водной глади исторический факт. В 1941 году по приказу Гитлера в наказание за убийство немецкого офицера были расстреляны 150 французов и среди них - 17-летний Ги Моке, прощальное письмо которого включено во Франции в школьную программу для обязательного чтения. Фактурной основой фильма стал подробный отчет о кровавой расправе, составленный Эрнстом Юнгером (Ernst Jünger), немецким писателем, служившим  в штабе вермахта во Франции.

Рассказы Генриха Белля (Heinrich Böll) также стали для Шлендорфа источником вдохновения. И письма убитых. Кровавая оргия мести, осуществленная с немецкой педантичностью, - вот что это было. Но фильм не берет за душу так, как "Пианист" Романа Полански. Растянутые почти на треть фильма расстрелы мучеников, немного раздумий о том, что были и в вермахте порядочные люди, а среди французов - порядочные сволочи... И немного плеска океанской волны. Видимо, понимая, что не хватает эмоций, режиссер добавил слезливой оркестровой музыки. И напрасно. Эффект получился обратный.

Автор: Элла Володина
Редактор: Ефим Шуман