В Москве на доме 26 по Кутузовскому проспекту, где жил Леонид Брежнев, после его смерти повесили мемориальную доску. Провисела она недолго. В годы перестройки советская власть пересмотрела свое отношение к прежним вождям, и Брежнев пострадал одним из первых - доску убрали. Сейчас на этом доме доска висит снова: на каком-то витке советской ностальгии ее решили восстановить. Правда, скульпторам Александру и Филиппу Рукавишниковым пришлось изготавливать ее заново, поскольку оригинальная доска, созданная основателем скульпторской династии Иулианом Рукавишниковым, уже много лет экспонируется в Берлине в музее Checkpoint Charlie.
Богатое слово "увековечение" - в нем и "век", и "вечность" - в наше время в России не вышло из обихода, но смысл оно давно утратило. Мемориальная культура постсоветской России - это не вечность, это карнавал. Повесили доску, сняли, продали, потом изготовили копию и опять повесили - чего здесь больше, памяти или игры? Ответ очевиден - игры.
На этот раз объектом игры стал легендарный финский маршал Карл Густав Маннергейм. Если какой-нибудь финский коллекционер захочет заполучить скандально знаменитую мемориальную доску в честь Маннергейма, пусть срочно приезжает в Петербург - времени, чтобы найти, с кем договориться, уже очень немного, но оно еще есть. Обидно будет, если такой артефакт попадет в переплавку.
Финско-русский генерал
Доска Маннергейма в Петербурге не провисела и трех месяцев, но и этого времени ей хватило, чтобы стать одним из самых скандальных и спорных мемориальных объектов в современной России. Защитники доски говорили, что Маннергейм был не только финским, но и русским генералом, и даже советская власть в первые месяцы своего существования выплачивала ему пенсию как заслуженному и ничем себя не запятнавшему ветерану.
Противники доски вспоминали о блокаде Ленинграда, соавторами которой, пусть и второстепенными, были именно финны под руководством Маннергейма. На его же совести - судьбы советских военнопленных, содержание которых в финских концлагерях заслуживает не памятников Маннергейму, а проклятий. Однако и сторонники, и противники доски допускают одну и ту же ошибку: предметом их спора - роль Маннергейма в истории, а спорить надо совсем о другом.
Законы истории
История, исторические трагедии, исторические личности - это может быть предметом академических исследований, школьных программ, музейного дела, чего угодно. История - это и наука, и культура, и политика, и какие здесь есть риски - тоже понятно. Автором исторического исследования может оказаться недалекий человек, и исследование получится скучное и с неверными выводами. Реставратор исторического объекта может оказаться неквалифицированным, и тогда на старинных стенах выступит грибок, а бесценные артефакты могут оказаться утрачены.
Проблемы (причем самые разные, как показал скандал с московской 57-й школой) могут быть и с учителем истории, и тогда школьники рискуют приобрести отвращение к истории на всю жизнь. Конечно, и политики могут, используя историю в своих целях, спровоцировать какие угодно спекуляции и недомолвки. Это тоже своего рода законы истории - что с ней происходит при ее соприкосновении с разными людьми.
Но если бы кто-то взялся за формулирование этого закона, то в его формулировке нельзя было бы обойтись без очень важного примечания: с историей в принципе можно вести себя как угодно, но главное - не подпускать к ней российскую власть. Она все испортит, опошлит, превратит в фарс, и в результате всем будет неловко и стыдно.
Детище Иванова и Мединского
Это действительно совершенно особый феномен. Российская власть не очень зависит от воли избирателей, от общественного мнения или от своих политических талантов. Она существует как бы сама по себе, и нет шкалы, которая позволила бы адекватно оценить, насколько на самом деле хороши или плохи Владимир Путин и люди, его окружающие. И как раз история - вот та, которая от слова "вечность", - оказывается единственной меркой, с которой к ним можно подойти.
Вернее, они сами зачем-то подходят к ней, позируют на ее фоне, и мы видим, насколько они мелки, суетливы, пошлы. Повесить мемориальную доску, чтобы через три месяца ее снять - это скандал, это позор. Почему этот позор стал возможен?
Политологическое объяснение - на поверхности. Известно, что главным энтузиастом увековечения Маннергейма в Петербурге был Сергей Иванов, открывший доску в статусе главы администрации Владимира Путина. Теперь Иванова в Кремле нет, доску защищать некому, а младший соратник Иванова по этой доске министр культуры Владимир Мединский обещает написать по этому поводу подробную оправдательную статью.
Здесь действительно нет места для споров о блокаде и о финнах в царской армии - есть только кремлевская кадровая интрига, причем самая примитивная. Маннергейм в ней стал только мелкой разменной монетой, и это плохая новость и для его сторонников, и для противников.
Эту доску не стоило вешать не потому, что Маннергейм был чем-то плох, а потому, что, когда историей занимаются российские чиновники, это гарантированно превращается в идиотский фарс. Перед этим правилом равны все - и Маннергейм, и князь Владимир, и Феликс Дзержинский, и Ленин, и Сталин. Чтобы играть с историей, нужно самим заслужить право остаться в ней. Современные российские правители заслужить это право так и не сумели.
Автор: Олег Кашин - независимый журналист и писатель, основатель и главный редактор информационного ресурса kashin.guru. Автор еженедельной колонки на DW. Олег Кашин в Facebook: Oleg Kashin
Смотрите также: