Кто сказал, будто "на Западе всё выбрасывают"?
Wegwerfgesellschaft – “общество тотального выбрасывания” – такое определение утвердилось в своё время в социальной литературе для (само)определения западного общества. Действительно, в наше время легче и дешевле купить новую вещь, чем чинить старую – в первую очередь, если речь идёт о бытовой электронике. И это давно касается далеко не только стран Западной Европы. Но вот насколько на самом деле жители Германии рады менять старое на новое? Каково отношение к старым вещам?
Уже первые попытки полевого исследования ситуации показали, что определение “вегверфгезельшафт” давно устарело – а может, и никогда не определяла суть дела.
Обыкновенный квартал в центре крупного, но ничем не особенного немецкого города. Не слишком бедный, не слишком богатый. Без особой концентрации представителей того или иного национального меньшинства. Дюжина пересекающихся под разными углами улиц, в центре – площадь, на площади – церковь и две булочных, прачечная, кафе-мороженое, ещё три или четыре небольших ресторана. За углом – продовольственный универмаг, дальше – магазин детской одежды и магазин электротоваров, цветочный, лавка для любителей исключительно экологически чистой пищи, ещё одна китайская закусочная, сберкасса, винный магазинчик. Словом – квартал как квартал, наверное, такие называются “зонами с хорошо развитой инфраструктурой”. А теперь присмотримся повнимательней к небольшим вывескам, не таким большим и ярким, как вывески магазинов.
И обнаружим, что, мест, где можно подлечить старые вещи в этом жилом квартале не меньше чем тех, где можно купить новые.
Скажем, имеются два ателье, специализирующихся на переделке одежды. Точнее, это не ателье, а просто помещения в одну комнату, где работает один или два мастера. На одном из “ателье” вывески нет вообще, висит только написанный от руки плакат «из ваших старых джинсов мы за 5 евро пошьём новые модные порты для вашего тинейджера». Хозяин приболел, но на дверях висит его номер телефона – стоит позвонить, и он через минуту спустится, чтобы выдать или принять заказ.
Второе “ателье” называется “фликштубе” – что дословно переводится примерно как “штопальня”.
- В последнее время чинить и переделывать одежду стали куда чаще, чем прежде. Раньше – лет десять назад, когда мы только-только открыли мастерскую, - нам приносили на переделку в основном новые вещи – пальто, юбки, брюки, - которые надо было просто укоротить или обузить. А теперь очень много приносят старых вещей.
В “штопальне” работают две симпатичные женщины – Беата и Урсула. Обе – мамы-одиночки, они снимают вместе небольшой дом за городом. Поэтому при входе в их мастерскую по осени всегда стоят корзины с падалицей: яблоками, грушами и айвой, которые клиенты могут забирать с собой в любом количестве и абсолютно даром. Всё равно добро пропадает – как говорится, “чем в таз, лучше в нас”.
- Мы чиним молнии, вставляем новый замок – у нас целая технология, как это делать. Это стоит три или четыре евро, и вещь как новая. Мы поднимаем петли на трикотажных вещах. Мы занимаемся и художественной штопкой. Это уже целое искусство – скажем, заштопать свитер, используя разноцветные шерстяные нити. Если вещь совсем бросовая, то возиться, может, и не стоит. Хотя, с другой стороны, мы штопаем и дешевые вещи – скажем, футболки, на которых образуются маленькие дырки. Беата это делает так здорово, что люди приходят в полнейший восторг, она у нас настоящая знаменитость…
“Мне кажется, что, прежде чем выбросить старую вещь, люди десять раз думают, нельзя ли её как-нибудь перематросить”, - говорит Урсула, задумчиво созерцая высящуюся перед ней гору застиранных джинсов.
Связано ли это со снижением благосостояния? Да, в Германии в последнее время много говориться об экономическом кризисе. Но, если обратиться к реальным показателям, никак нельзя сказать, что люди живут плохо: в прошлом году страна заняла первое место в Европе по реальным доходам на душу населения.
Думая о причинах любви к старым вещам, мы идём дальше по кварталу. Вот магазин бытовых электротоваров: холодильники, стиральные машины, микроволновые печки стоят стройными рядками, но люди всё больше проходят сквозь помещение, выходя во внутренний двор. Оказывается, при магазине есть мастерская по починке электротоваров. Владелец – Манфред Май – признается, что решил открыть мастерскую сам, так как иначе это сделал бы какой-нибудь конкурент. Дохода мастерская почти не приносит, единственная надежда – что постоянные клиенты потом и за новым приобретением пойдут к Манфреду, а не к кому-то ещё. Тем не менее, он констатирует с некоторым неудовольствием:
- Очень часто в починку сдаются электроприборы, которые на самом деле вовсе не стоило бы чинить. Люди приходят, осматривают новый товар, а потом говорят: а может, всё-таки можно починить мой старый холодильник? Например, поменять прокладку? Или видеомагнитофоны – все научились менять головки к ним. Я говорю: это будет стоить вам почти сто евро, я могу вам продать новый видеомагнитофон за 200, даже за 180! Они говорят: ну, так это на 80 евро больше! И вообще: мне нравится мой старый магнитофон, я знаю, как с ним обращаться… К тому же, кто знает, что со мной станется завтра: вдруг я потеряю работу!
Да, социальная нестабильность, боязнь потерять работу, делают своё дело. Но ведь и починка – дело не дешевое:
- Нет, починка – дорогое удовольствие, особенно если работу выполняет профессионал. Скажем, когда к вам мастер приходит на дом что-то чинить, вы платите ему почасово: минимум сорок евро в час «вынь да положь»! Очень часто чинить старый прибор – дороже, чем купить недорогой новый. Но я всё равно стараюсь чинить. Почему я так поступаю? Ну, прежде всего – из соображений экологии. Я как подумаю, что пройдут сотни лет, прежде чем моя старая стиральная машина растворится в природе, мне дурно становится. Я так себе это и представляю: мои собственные косточки уже давно истлеют, а остатки моей стиральной машины всё ещё будут где-то валяться. И мой далёкий потомок наткнётся на такой кладбище старых стиральных машин и скажет: Ну что же все-таки за свиньи были наши предки!
Городские свалки площадью с хороший аэродром, гниющие в канавах ржавые трупы каких-то вчерашних помощников человека, разложившиеся до неопознаваемости, но всё ещё портящие пейзаж – подобные пост-индустриальные картины стоят перед глазами у многих. И многим не хочется становиться их, пусть и пассивным, соавтором.
Катарина – владелица магазина экологических продуктов, - понятное дело, демонстрирует повышенную сознательность:
- Для того, чтобы производить новые вещи, нужны энергия и полезные ископаемые. Даже на утилизацию старого прибора расходуются энергия и другие ресурсы. Единственный правильный выход из этой ситуации – стараться использовать вещь так долго, как это только возможно!
Фанатиком можно стать в любом деле: и вот сознательные граждане готовы на всё лишь, бы холодильник-ветеран прожил ещё пару лет. Не закрывается дверца? Можно соорудить специальный крючок-защёлку, наподобие той, что в сортире. Не работает морозильная камера? Что же, можно купить отдельную портативную морозилку и нахлобучить её на холодильник сверху, а неработающую морозилку использовать как промежуточную полку. Такой шедевр инженерной мысли как раз стоит в мастерской Манфреда Мая. Каждый раз, проходя мимо, мастер качает головой. А стиральные машины, к которым, вместо сломавшегося внутреннего устройства, подключается внешний мотор, склеенные от руки керамзитовые плиты, самодельные вытяжки – порою изобретения его клиентов приводят господина Мая в отчаяние:
- Промышленность производит приборы из расчёта, что они будут служить определённое количество времени, и не более. Искусственно продлевать срок жизни таким приборам стоит невероятных усилий и затрат времени. Это, в конце концов, тоже не рационально!
Но оставим несчастного починщика электроприборов в его мастерской и пройдёмся дальше по кварталу. “Мы живем в стране, где заборы делаются из досок, а мебель – из опилок” – сказал кто-то из российских юмористов. Заборы из пилёной сосны в Германии, правда, не строятся, но вот мебель из опилок уже давно триумфирует в кухнях, спальнях и детских – по крайней мере, с тех пор, когда тридцать лет назад в Германии открылся первый филиал концерна “Икея”. Практичная и удобная, эта мебель, однако, никогда не станет передаваемой из поколения в поколения семейной реликвией – как иной старый “уважаемый шкаф” или диван:
- Ах, эта софа! Я её отремонтировала к моему семидесятому дню рождения. Ко мне пришел обивщик, посмотрел на неё и пришел в полный восторг. Он сделал всё заново – и теперь это просто прелесть что за софа. Сколько я заплатила за это? Лучше не спрашивайте. Я наверняка могла бы купить на эти деньги два новых дивана. Но я не хотела. Мне так нравится эта – посмотрите, какая у неё форма, вы сегодня такой не найдёте!
Действительно, софа имеет нетипичную для сегодняшнего дня форму: причудливо изогнутая, она походит на ландо, на котором прибывала на бал Золушка. Обитая зелёным плюшем, она украшает гостиную Моники Бергер, служа предметом зависти подруг и внуков:
- Мне и мастер-обивщик сказал: такую софу я могу бы продать не один раз!
Мастерская, в которой Моника перетягивала свою софу, располагается тут же, в квартале. Рядом с ней – небольшая столярная мастерская, в которой, кстати, тоже трудятся две женщины: из открытой двери сильно пахнет столярным клеем и раздаётся бурчание дрели. На двери – прейскурант: подклеить расшатавшийся старый стул стоит 20 евро, отполировать расцарапавшуюся столешницу – 50. По здешним меркам, в принципе, не так дорого.
Напротив столярной мастерской – часовщик. “Мастерская Крамм. Продажа и ремонт часов и ювелирных украшений. Существует с 1921 года” – гласит ретровая вывеска. Юрген Крамм – представитель младшего поколения династии часовщиков.
Тот, кто представляет себе типичного клиента часовой мастерской в лице старушки, желающей в ностальгических целях отремонтировать старые часы своего покойного супруга, глубоко ошибается. Самому Юргену – тридцать с небольшим, и большая часть его клиентов – ровесники мастера:
- Наблюдается отчётливая тенденция, что среди клиентов, которые приносят что-то на починку, преобладают молодые люди. Очень часто приходят, скажем, люди с наручными механическими часами, которые они купили где-то на блошином рынке и теперь хотят носить. Или с настенными часами-ходиками, с кукушкой или без…
Вот так живет самый обыкновенный немецкий квартал: здесь можно починить старую одежду и обувь, телевизор и холодильник, часы и этажерку. Помимо обойдённых нами мастерских, имеются ещё два башмачника, умеющих продлить жизнь старым любимым туфлям, антикварный магазин и одёжный “сэконд-хэнд”.
Словом, похоже, что слухи об обществе тотального выбрасывания и впрямь несколько преувеличены: купить, продать или починить старую вещь на самом деле легче, чем избавиться от неё – ведь для того, чтоб выкинуть, скажем, холодильник, надо звонить в специальную городскую службу за разрешением, а от старого матраса можно избавиться только раз в месяц, вынеся его в установленный час на тротуар перед домом – за ним прибудет объезжающая квартал машина, собирающая крупногабаритный мусор.
С другой стороны, может его и не выбрасывать, этот старый матрас – а спустить, скажем, в подвал: вдруг понадобится под новый год, когда может нагрянуть нежданный десант друзей?