Мартин Лютер

В начале 16 века многочисленные разрозненные проявления антиклерикализма слились в мощный поток Реформации, который постепенно захлестнул почти всю Европу, возвестив о рождении новой разновидности христианства – протестантизма. В эту эпоху радикального перелома в европейской культуре устанавливались новые социально-нравственные ориентиры на столетия вперёд. Центральной фигурой духовно-культурной жизни 16 века стал Мартин Лютер, сформулировавший основные положения протестантизма.

Яростной защитницей средневековых порядков была католическая Церковь, пользовавшаяся в 16 веке ещё огромной властью. Позже английский философ Томас Гоббс назвал папство «привидением умершей Римской империи, сидящим в короне на её гробу». Своего апогея антицерковные настроения достигли в Германии. Их социальная база была крайне пёстрой: правители, добивавшиеся политической независимости от Рима; промышленники и торговцы, страдавшие от поборов и феодальной раздробленности; обедневшее дворянство и рыцарство, видевшее в Церкви ненасытного конкурента по обиранию подданных; деятели культуры, скованные мёртвой церковной догмой; и, прежде всего, крестьяне и городские низы, на которых невыносимым гнётом ложилась вся общественная пирамида.

Началось всё с малопримечательного, на первый взгляд, эпизода: 31 октября 1517 года в Виттенберге местный священник прибил к воротам собора тезисы, в которых он обличал практику продажи индульгенций. Главная идея тезисов была такова: для «спасения» требуется внутреннее покаяние грешника, которое нельзя заменить внешним денежным пожертвованием. В это время Лютер даже не помышлял о какой-либо радикальной реформе Церкви.

Церковь отреагировала незамедлительно, пригрозив Лютеру отлучением и даже физической расправой. Но здесь коса нашла на камень – виттенбергский священник отказался подчиниться силе. Однако и Папа Римский не мог уступить, поскольку конфликт получил уже слишком широкую огласку. Некоторое время продолжался обмен резкостями, пока, наконец, дело не завершилось тем, что 10 декабря 1520 года некогда образцовый монах Мартин Лютер публично сжёг папскую буллу, отлучавшую его от Церкви. Это был неслыханный по дерзости вызов не только букве веры, но и власти могущественного Ватикана.

Для того, чтобы одержать верх над могущественной в то время католической Церковью, необходимо было разрушить её догматический фундамент. Таким фундаментом было учение о том, что «спасение» невозможно без помощи Церкви, без благодати, содержащейся только в ней. Это учение было страшным оружием в руках Церкви. Ватикан мог отлучать и преследовать не только отдельных бунтарей, но и целые районы, обрекая тысячи людей на ужас и разорение. Поэтому в те богобоязненные времена покушаться на авторитет Рима можно было лишь его же оружием, то есть отвергать сакральность Церкви можно было лишь с жёсткой и авторитарной позиции, апеллирующей к неоспоримой божественной истине. Таким образом, «земной» ограниченности Церкви необходимо было противопоставить всемогущество самого Бога. Иными словами, свободу людей от притязаний Ватикана можно было обосновать лишь абсолютной зависимостью человека непосредственно от Творца, который распоряжается человеческой судьбой без каких-либо посредников. Именно поэтому протестанты решительно отвергали богодухновенность Священного Предания как произведения рук человеческих и единственным источником веры объявляли Библию.

Именно претензии Церкви на монопольное «небесное» представительство подвергались яростным нападкам со стороны Лютера. Между человеком и Богом, подчёркивал Лютер, не должно быть никаких посредников: Бог даёт спасение по своей свободной воле, а вовсе не понуждаемый к тому домогательствами грешника. Судьба человека определяется не Церковью, а всецело милостью Божьей. Верующий обретает спасение лишь постольку, поскольку осознаёт себя безнадёжным грешником, обретает личную веру в Бога, в искупительную жертву Иисуса Христа. Учение о личной вере как единственном условии спасения и составляет ядро протестантской догматики.

В отличие от католической Церкви, протестанты признают священной повседневную мирскую деятельность во всём её многообразии. Ведь если спасает лишь личная вера, то нет необходимости в особых магических ритуалах, изолированных от обычной жизни. Важно не то, что делает человек, не род занятий, не место в обществе, а осознание своего долга перед Богом. Важен не характер деятельности, а её мотив, то есть осознание своего земного призвания, освящённого Божией волей. Поэтому у протестантов заповедь «любви к ближнему» приравнивается к заповеди «службы» ближнему: человек не должен, наподобие монахов, бежать от мира; нет, ему следует «жить в миру», добросовестно исполнять своё земное призвание, помня о безграничном и пока им не заслуженном небесном милосердии. Служить Богу, подчёркивал Лютер, означает служить ближнему – любому, кто телесно или душевно в тебе нуждается. Это и есть богослужение.

Своей концепцией личной веры, то есть отвергая способность Церкви обеспечить спасение, Лютер освободил человека от внешней, казённой религиозности. Он поставил его один на один с беспощадным Гневом Господним (Ira Dei), объявив, что спасение возможно лишь как дар Божий, исключительно по Его свободному волеизъявлению, но никак не по необходимости – по делам и заслугам человека. Отсюда, по мнению Лютера, высшая мудрость заключается в осознании того факта, что человек – это ничто.

Казалось бы, объявив, что человек – ничто, отвергнув свободу его воли и способность контролировать собственную судьбу, Лютер унизил достоинство человека, закрепив за ним рабское сознание. Но не будем торопиться с выводами. Если Ренессанс стремился к эмансипации человека как гуманного, разумного существа, то Реформация провозгласила эмансипацию человека как духовного существа. Иными словами, Ренессанс способствовал возрождению человека во вновь открытом мире, Реформация же способствовала возрождению человека в Боге.

Проблему свободы человека Лютер рассматривает в своей работе «Свобода христианина». В ней мы обнаруживаем два, казалось бы, противоречащих друг другу тезиса: «Христианин является совершенно свободным господином всего сущего и не подвластен никому» и «Христианин является покорнейшим слугой всего сущего и подвластен всем». Это противоречие Лютер объясняет двойственной природой человека. Поскольку человек обладает душой и телом, Лютер говорит о человеке «внутреннем и духовном» и «телесном и наружном».

Праведность и свобода души не зависит ни от каких земных условий. Душа «может обойтись без всего, за исключением Слова Божьего», поскольку «оправдывается одной лишь верой и не оправдывается никакими делами». Тем самым, судьба христианина не зависит от человека внешнего, телесного. «Наружный» человек живёт смертной, земной жизнью, в которой «он сталкивается с противодействием своей плоти, ищущей собственной выгоды». Поэтому «человек не может вести праздную жизнь и должен творить добрые дела для того, чтобы поработить в себе ветхого человека». Дела эти сами по себе не оправдывают человека перед Богом, они – лишь плод веры, «непосредственной, естественной любви и покорности Богу». Итак, согласно Лютеру, истинный христианин свободен, потому что его судьба вырвана Богом их круговорота земных дел. Поскольку же он живёт в обществе, то должен быть слугой людей и безропотно подчиняться мирским правителям.

Своё отношение к мирским правителям Лютер излагает в работе «О светской власти». По его мнению, истинно уверовавшие во Христа и принадлежащие Христу люди «не нуждаются ни в светском мече, ни в законе. И если бы весь мир состоял из подлинных христиан, то есть из истинно верующих, то не было бы необходимости или пользы ни в князьях, ни в королях, ни в господах, ни в мече, ни в законе». Поскольку же мир полон зла, то Бог учредил светское правление, «сдерживающее нехристиан и злых, заставляющее их, хотя бы против воли, сохранять внешний мир и спокойствие».

Отсюда Лютер делает вывод: «Раз меч полезен и необходим для охраны мира, наказания греха и защиты от злых, то христианин охотно подчиняется правлению меча: платит подати, почитает начальство, служит, помогает, делает всё, что идёт на пользу светской власти, дабы её не забывали и боялись».

Лютер и в этом вопросе, как всегда, категоричен и не признаёт полутонов. Далее он пишет: «Если ты видишь, что не хватает палачей, стражников, судей, господ, то предложи свои услуги и займись этим, чтобы не пренебрегать властями, без которых нельзя обойтись, и чтобы они не пришли в упадок или не исчезли». Однако, подчёркивает Лютер, есть сфера, вмешательство властей в которую не допустимо. Это – сфера души. По мнению Лютера, «если светская власть осмеливается диктовать законы душам, то она грубо вмешивается в Правление Господа, соблазняет и портит души». Здесь христианин не должен уступать, иначе он предаёт Бога. Послушание относится к светской, но не к религиозной жизни.

Значение лютеровских идей выходило за рамки сугубо религиозной проблематики. Они утверждали изначальное (онтологическое) равенство всех верующих в главном – в глазах Бога. Они пробуждали в мирянине чувство собственного достоинства и внутренней независимости от всех земных, «внешних» сил. Да, Лютер унижал человека в «вертикальном» измерении – в сопоставлении с Богом и его суверенной волей. Но, тем самым, он возвышал каждого отдельного индивидуума в измерении «горизонтальном» – в сопоставлении с земными владыками, поскольку признавал его равенство в главном – в возможности его прямой связи с Богом. Причём эта связь опосредуется не Церковью, а только собственной совестью, а также способностью воплощать Волю Божию в выпавшем на долю человека мирском деле.

Лютер утверждал полное доверие к личностному религиозно-духовному опыту человека, превосходящему в глазах Бога все папские догмы и хитроумные интеллигентские умствования. Таким образом, в глубинном культурно-историческом смысле, Лютер утверждал новое понимание человека, соответствующее духу свободы и индивидуализма.