Продюсер фильма "Все пылает" о работе на Майдане

Еще год назад на фестивале восточноевропейского кино Go East в Висбадене о войне на Украине говорили лишь в сослагательном наклонении, а о событиях на Майдане судили по сырым, наспех смонтированным кадрам. В этот раз все, конечно, иначе: наклонение изменилось на изъявительное, а о трех месяцах противостояния в Киеве в той или иной форме рассказывают сразу несколько представленных лент.

Одна из подробных кинохроник протестов - документальная картина "Все пылает" Александра Течинского, Алексея Солодунова и Дмитрия Стойкова. Многие сцены - горящие покрышки, летящие "коктейли Молотова", схватки с милицией, конечно, уже знакомы по выпускам новостей. Но вместе они наглядно показывают страшную динамику Майдана, констатируя перерастание мирной демонстрации в вооруженное противостояние с убитыми.

После показа фильма на фестивале публика не стала аплодировать - это казалось неуместным после сцен с тихими молитвами, окровавленными людьми, свежими гробами. Но зрители задали множество вопросов продюсеру ленты Юлии Сердюковой. Корреспондент DW записала эту беседу.

- Как пришла идея снимать фильм о Майдане?

Юлия Сердюкова: Все три режиссера фильма - фотожурналисты, работающие уже более 10 лет. Когда все началось, мы делали короткие видео для сайта газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung, с которой мы уже давно сотрудничаем. Никто не мог предсказать, как будут развиваться события, сколько все это продлится. Мальчики снимали видеорепортажи, я делала фотографии. Где-то через месяца полтора мы начали понимать, что об этом нужно снимать фильм. Мы стали обращать больше внимания на детали, больше снимать и продумывать будущую ленту. Так все и началось.

- В картине очень много поразительных сцен, как, например, мужчина, отчаянно обнимающий снесенный памятник Ленина, чтобы защитить его от демонстрантов. Как вам удавалось находить такие детали?

- Этот вопрос скорее к режиссерам, но я могу сказать, что все они работали очень по-разному. Например, Дмитрий Стойков достаточно терпелив, чтобы долго оставаться на одном месте, следить, как меняется ситуация. Когда разрушали статую Ленина, творился настоящий хаос. Дима находился там в течение трех часов, наблюдал за происходящим и снимал все, что можно.

Алексей Солодунов отвечал за съемки со стороны милиции. Так получилось, что во время одной из первых больших милицейских атак, в день, когда были застрелены первые протестующие, Леша находился за милиционерами. Многие журналисты боялись работать оттуда, это было небезопасно - их арестовывали, разбивали камеры. Но Леша умеет найти подход к самым разным людям, он не выглядит агрессивно. И ему повезло - он смог несколько раз подолгу снимать со стороны милиции, благодаря чему у нас есть уникальные кадры. Но в конце концов, в самые последние дни ему сломали палец и камеру, но мы считаем, что это сравнительно небольшие потери.

- Когда вы стали монтировать, у вас была какая-то определенная цель? Вы хотели показать что-то конкретное?

- Конечно, была некая линия, которой мы пытались придерживаться. Ребята были единственными, кто снимал не только протестующих, но и милиционеров, не пытаясь выставить их при этом ублюдками. Они стремились просто наблюдать за тем, что происходит, и были шокированы количеством насилия. Я говорила на эту тему с Александром Течинским, который занимался монтажом. Он сам пытался понять, как мирная акция со всеми этими молодыми людьми, радостно поющими на Майдане, могла вылиться в насилие, которое захватило и протестующих. В течение трех месяцев люди держались за свои мирные намерения, но, тем не менее, все закончилось кровью. И мы пытались собрать мельчайшие свидетельства того, как раскручивался этот снежный ком насилия.

- Вам как продюсеру было сложно найти деньги на этот проект?

- Мы делали этот фильм абсолютно без бюджета, у нас было только оборудование. К тому же мы поняли, что снимаем фильм, уже в середине этого процесса. А затем у нас просто не было времени, чтобы искать финансирование, - мы предлагали сотрудничество крупнейшим украинским телеканалам, но они отказались. Спасибо коллегам - нашим композиторам, монтажерам, звукоинженерам, - они работали совершенно бесплатно. Все были поражены тем, что произошло, и понимали, что это очень важная тема. Затем нам все же удалось заработать немного денег, так что мы им заплатили - этот фильм был продан Arte (немецко-французский телеканал - Ред.).

- А как вы защищали себя во время съемок?

- У нас была только самодельная защита. Мы использовали велосипедные и мотоциклетные шлемы. Они очень помогали против камней, которые на линии огня сыпались, как конфетти. У парней были очень простые дешевые бронежилеты, но они не спасли бы их от автоматов Калашникова или снайперских винтовок. Я помню, как один доктор, увидев меня в велосипедном шлеме, сказал: "Ты знаешь, если тебе в голову попадет пуля, возможно, нам и удастся извлечь из твоей головы этот кусочек металла. Но если это будет кусочек металла и множество кусочков пластика, тебе конец, так что лучше сними".

- Как трансформировалось настроение первых сцен фильма, где парни и девушки вместе распевают песни, с того времени по сегодняшний день?

- Я не думаю, что есть какое-то общее настроение. Конечно, некоторые молодые люди полны энтузиазма, готовы идти в добровольческие батальоны, сражаться на войне. Другие просто устали, они настроены скептично и разочарованы действиями правительства. Третьи пытаются спрятаться от всего - смотрят реалити-шоу по телевизору, пытаются забыть о том, что происходит. Так что по-разному. Но я бы сказала, что то, что эта революция сделала с нашим обществом, то, что стало по-настоящему массовым, - это волонтерское движение. Появились все виды волонтеров, которые пытаются помочь и внутренне перемещенным лицам, и солдатам, и раненым, и это желание исходит действительно изнутри.