Чего хотел Сталин в марте 1952 года?

- Опубликованная во вторник 10 марта 1952 г. нота советского правительства мировым державам и одновременно распространенный советским правительством проект мирного договора с Германией изменило и положение Германии в мире, и положение нас, немцев, в Германии. Этим предложением Союза ССР начинается борьба за мирный договор, а борьба за возвращение Германии единства переходит в новую, решающую фазу.»

Так 14 марта 1952 года премьер-министр ГДР Отто Гротеволь откликнулся на ноту Сталина которое иногда называют предложением о воссоединении Германии. Вспоминая, мы всегда идем против потока времени. 5 марта мы отметили 49 годовщину со дня смерти Сталина, а сегодня вспоминаем одно из его последних крупных политических предложений, связанных с Германией. Сталин выдвинул его 50 лет назад, но реализовать его удалось лишь совсем недавно, чуть больше десяти лет назад, младшему товарищу по партии, последнему генеральному секретарю КПСС Михаилу Горбачеву и товарищу по партии тогдашнего канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, Гельмуту Колю.

Почему Гельмут Коль опасался, а Михаил Горбачев не требовал нейтралитета для объединенной Германии?

В немецких политических документах периода 1989-1990 годов часто повторяется слово, лет сорок не всплывавшее в официальных правительственных документах. Слово это – нейтралитет, нейтрализация и даже нейтрализм. Именно нейтралитет между блоками предлагал в 1952 году западным державам Сталин в своей ноте от 10 марта. Сталинскую песню тянул до самого конца и один из советников Михаила Горбачева по Германии Валентин Фалин, который спустя несколько месяцев после падения Берлинской стены, заявил, что тот, кто выступает за то, чтобы Германия оставалась в НАТО, тот, мол, выступает против немецкого единства.

Однако уже в конце ноября 1989 года американцы решительно воспротивились "нейтрализации" Германии в любом ее виде. Считается, что в конце 1980-х СССР трещал по швам, и Америка могла диктовать условия. Возможно, у Михаила Горбачева до встреч с американцами и немцами созрело самостоятельное понимание того, что все соседи СССР могут отныне сами решать свою судьбу. Тогдашний федеральный канцлер Гельмут Коль опасался, что идея нейтралитета может найти поддержку у немецких левых.

Гельмут Коль пишет в своих воспоминаниях:

- Если бы Горбачев выдвинул предложение о быстром воссоединении страны тотчас после падения Берлинской стены, то условие это, возможно, было бы принято общественностью обоих немецких государств, и это серьезно ослабило бы позиции немецкого правительства и западных союзников.

На протяжении всех 1980-х годов Институт изучения общественного мнения Алленсбах приводил данные, что большинство западногерманских граждан высказывается за нейтральную объединенную Германию, при условии сохранения мира, гражданских и политических и свобод. Коль едва ли не знал об этом нейтралистском потенциале своих избирателей, и опасение, что этот потенциал будет востребован оппозицией, не давало ему покоя.

Политику нейтралитета попытаются навязать объединенной Германии те же люди, которые в 1983 году выступали против размещения на территории ФРГ ракет "Першинг II".

В ретроспективе эти опасения могут показаться необоснованными, по крайней мер, что касается "национал-нейтралистов", которые выступали за единую Германию, не входящую ни в какие блоки. Противниками НАТО были в своем большинстве и «Зеленые», у которых антиамериканизм куда заметнее, чем у других германских партий.

Стратегия Конрада Аденауэра

Но в целом идеи "национал-нейтрализма" в Германии – удел маргиналов. Для Конрада Аденауэра западническая ориентация Германии была делом жизни:

- Отвечая на вопрос, одобрять или нет договоры с западными союзниками, мы должны спросить себя, о чем вообще идет речь. Хотим мы или не хотим присоединиться к западному союзу государств? Хотим мы или не хотим стать членами атлантического оборонительной системы? Наконец, хочет ли Федеративная Республика Германия интеграции Европы – вместе с Германией?

Шутя, Аденауэр заявлял, что Сибирь начинается уже на правом берегу Рейна. И вступление Германии в НАТО в 1955 году надолго заставило забыть и о сталинской ноте, и о какой бы то ни было политической изоляции Германии через шестнадцать лет после того, как эта страна развязала вторую мировую войну, атаковав своих западных, восточных и северных соседей.

Чего хотел Сталин? Надеялся получить в итоге всю Германию?

Предложение, которое с привычно непроницаемым выражением лица исполнил перед представителями западных держав заместитель советского министра иностранных дел Андрей Громыко, звучало сенсационно: в ноте Сталина были очерчены реальные контуры договора о мире. Опорные точки этого мира: строгий нейтралитет Германии, вывод всех оккупационных войск, создание национальных вооруженных сил, свободные выборы и свободная деятельность демократических партий, свободный доступ к мировым рынкам, признать границы по Одеру-Нейсе. Все это предлагалось утвердить как можно скорее на конференции четырех держав.

С марта по сентябрь 1952 года продолжались интенсивные консультации. Чего хотел Сталин? Отдать качество и усилить позицию в мировом масштабе? Держать Запад на расстоянии в военном плане? Или он надеялся, что получит в итоге всю Германию?

Сейчас нам мешает разглядеть тогдашнюю эпоху Германия 60-70-х годов, Германия так называемого экономического чуда. Но тогда, через семь лет после войны, когда миллионы немецких военнопленных еще работали на восстановлении народного хозяйства СССР и США, это чудо было едва ли представимо: надежда на восстановление была слабее свежих воспоминаний о бомбах.

Аденауэр хотел навсегда порвать с "особым путём" Германии

Отказ от "национал-нейтрализма" был необходим для закрепления союза с Западом. Он означал и отказ Федеративной Республики от антилиберального, антизападного и антидемократического пути, на который не раз вступала Германия. Если угодно, речь шла о разрыве с самой немецкой историей. И особенно – первой половины 20 века.

Однако Аденауэр с самого начала считал шаг Сталина последней уловкой для подрыва интеграции Германии с Западом. Как раз весной 1952 года подходили к концу переговоры и о Европейском оборонном сообществе (EVG), и о заключении Договора о Германии, подписание которого означало бы окончание оккупационного режима. Аденауэр хотел любой ценой предотвратить проведение конференции четырех держав, предлагая по возможности проведение бесконечных двусторонних переговоров о будущей судьбе Германии. Против Аденауэра выступали и некоторые министры его кабинета. Министр по общегерманским вопросам Якоб Кайзер (Jakob Kaiser) требовал тщательно изучить предложения Сталина. За это высказывался, далее, влиятельнейший социал-демократ Kурт Шумахер (Kurt Schumacher). Однако представления о мире, которыми руководствовался Аденауэр, основывались на антикоммунизме, и в них не было места для нейтральной Германии. Конрад Аденауэр считал коммунизм разновидностью популизма, имея после двух мировых войн, приведенных к полной разрухе при полном консенсусе, слишком веские основания не доверять государственно-политическому благоразумию немцев. С другой стороны, "позиции маятника" между Востоком и Западом Аденауэр противопоставлял ставку на время.

В 1952 году Запад перехитрил Сталина

В 1952 году бывшие союзники по антигитлеровской коалиции переиграли дядюшку Джо. В ответной ноте от 25 марта они настаивали на проведении выборов под контролем ООН, и на предоставлении чаемому общегерманскому правительству полной свободы вступления в блоки. Ну, а после подписания в конце мая 1952 года Договора о создании европейского оборонительного союза, все дальнейшие советские воззвания вернулись из политического в чисто пропагандистский формат.

Когда в конце семидесятых годов были открыты сначала американские, а потом британские архивы, историки надеялись, что будет, наконец, положен конец спекуляциям. Было ясно только, что западные державы, спустя семь лет после окончания войны, не приветствовали создание нейтральной Германии со своими собственными вооруженными силами.

В формате ГДР или в формате европейского единства?

Начиная с девяностых годов, осторожно приоткрываются и советские архивы. Документы третьего европейского управления Министерства иностранных дел вносят некоторые новые детали в историю появления ноты Сталина. Сегодня ясно, что инициатива исходила от руководства СЕПГ, которое боялось только одного – проведения свободных выборов. Одни историки (например, Вильфрид Лот (Wilfried Loth), убеждены в том, что Сталин хотел пожертвовать ГДР ради соседства с нейтральным и в военном отношении полностью «обезвреженным» государством. Другие и сегодня убеждены в том, что нота Сталина – это только пропагандистский маневр, и ничего больше.

"Германский вопрос" решен в новом формате европейского единства. Конечно, нейтральная Германия между двумя блоками держав, эдакая "протянувшаяся от Альп до Балтики Швейцария" изменила бы самым драматическим образом политическую географию Европы. Впрочем, перерисовок на политической карте мира хватает и без этого!